Близился юбилей Д.А.Шмаринова, тогдашнего председателя МОСХа, и Ольга Владимировна Троскина со скульптором Юрием Александровым, прихватив большую белую льняную скатерть и коробку только что появившихся в Союзе цветных фломастеров, на машине скульптора стали объезжать московских художников, предлагая им расписаться, а лучше всего – что-либо нарисовать.

У Сергея Коненкова скатерть взяли еще в прихожей музея-квартиры и унесли куда-то в недра, а затем вернули – с царским автографом.

Корин, увидав скатерть, сел делать эскизы, но потом раскрыл собственную монографию и что-то оттуда перерисовал.

Павел Варфоломеевич Кузнецов (ему уже было под 90) обрадовался, как ребенок, цветным фломастерам. Он достал свой прибалтийский пейзаж и дрожащей рукой стал старательно его копировать. Стоящие за его спиной Троскина и Александров, с любопытством наблюдали, как мастер, внимательно вглядывавшийся в пейзаж, на скатерти воспроизводил что-то мало похожее, вернее совсем не похожее, но не менее прекрасное.

Так объездили они пол-Москвы.

Скатерть, думаю, не исчезла, и, наверняка, хранится в семействе Шмариновых. Думаю, самое эффектное на ней – это рисунок Тышлера. Похоже, он был единственным, кто сумел по-настоящему виртуозно использовать этот тупой материал. Видя, как ни секунды не раздумывая, Тышлер создал шедевр на скатерти, Ольга Владимировна Троскина выпростала из под юбки свою белую блузку и попросила мастера нарисовать что-нибудь и ей на память. Тышлер, не сопротивляясь, нарисовал колонну с Амуром и стрелами. Тут и мучимый завистью Александров не утерпел и попросил разрисовать и его рубашку. Но Тышлер отказал, заметив, что может зайти его жена и подумать, что попала в сумашедший дом.

Сейчас таких скатертей уже нет, а прежде – со времен Пушкина – их было много, и барышни старательно вышивали шелком по известным или любимым автографам.