Семь строк

семь строк для

всех

как женский смех

как первый снег

как легкий бег

как добрый бог

как мог.

 

Борис Кочейшвили – художник и поэт, мастер пространства и композиции, его творчество не поддается грубой привязке к какому-то одному известному движению.

 

С помощью этой выставки, второго проекта художника в данной галерее, кураторы хотели показать все многообразие художественных методов Бориса Кочейшвили. «Семь строк» – это живопись, рельеф, коллаж, графика, акварель, рисунок и, главное, тексты, без которых, по мнению искусствоведа Александра Боровского, невозможно себе представить этого мастера. Именно поэтому за основу новой экспозиции была взята тема алфавита и буквенных значений, с которыми так или иначе взаимодействует в своем творчестве художник.

 

Кочейшвили не раз говорил фразу: В искусстве выживает тот, кто сумеет выговорить не весь алфавит, а одну букву», но сам он тут же выговаривает всю русскую культуру: от Чеховских «Трех сестер» в серии своих рельефов, где женские фигуры на берегу реки жестикулируют тонкими белоснежными руками, до знаменитого архитектурного шедевра храма Знамения Богородицы в Дубровицах, у подножия которого он изображает традиционную избу-пятистенок – самую простую и самую совершенную конструкцию в русской архитектуре. Он любит переплетать между собой пышность и декоративное богатство барокко с четкой пространственной схемой конструктивизма, он будто соединяет мягкий и твердый знаки алфавита воедино, чтобы получить идеальный по тональности звук.

 

Казалось бы, художник уже множество раз отсекал свою единственную букву, которую можно было бы кропотливо разрабатывать, но вдруг он неожиданно для тех, кто успел привыкнуть к его работам, а, может быть, неожиданно для самого себя, начинал с начала, с новой буквы. И внезапно заявил нам:

 

Дорогие мои,

Времени нет, лето, прополки,

Куры да утки,

Скот донимает,

А то бы я вам и

«Охотников на снегу», и «Черный квадрат»

И «Данаю».

 

Как впервые рождается трепет творчества, как человек из поколения в поколение в детстве начинает по букварю изучать алфавит, так и Борис Кочейшвили чувствует явную потребность воплотить на бумаге и в пластических формах свое видение бытия. Он дотронулся до красок почти тогда же, когда и начал изучать азбуку:

 

"Я, мальчик пяти лет, держу в руках длинную железную коробочку с акварельными красками и тоненькой кисточкой, которую подарила мне на прощанье моя немецкая няня в 1945 году под Берлином. Я извёл их в два-три дня, изрисовал до последней капли и заодно протер до деревяшки тоненькую кисточку, о чем потом горько жалел".

 

Есть художники современные, есть актуальные, а есть художники вневременные, вневременные как письменность, восходящие к греческому уставному письму, продолжающие развиваться на протяжение всей своей долгой жизни. Не стачивающиеся, как ежедневно используемый карандаш, а вечные в своей бесконечной эстетике, в энергии неведомых сил. Вероятно, именно эта неведомая энергия позволяет Борису Кочейшвили быть гениальным живописцем, графиком, поэтом, прозаиком, коллажистом и, может быть, в будущем кем-то еще.