Эти работы сделаны легко, на одном дыхании – остро заточенной деревянной палочкой, тушью, без предварительного карандашного рисунка. Представленная на выставке серия графических листов напоминала раскадровку к какой-то несуществующей пьесе, где герои разыгрывают свои мизансцены то в одном, то в другом пространстве. От одного листа к другому менялся сюжет, набор действующих лиц, пейзаж, но ощущение стоп-кадра, единой линии повествования (а также яркого авторского текста) оставалось неизменным. Это ощущение кадра появилось оттого, что задача художника в этой графической серии сродни задаче фоторепортера или же режиссера. Сам художник говорил, что в этих работах он занимался поиском одномоментной пластики. Фиксация пластического момента, насыщение пустоты смыслом. Гармония линий и пятен, выстраивающих некий сюжет.
Впрочем, расшифровка этого сюжета стала задачей зрителя: что делают эти женщины с детьми на пустынном берегу, среди кухонной утвари и странных колченогих устройств, сканирующих бескрайнее небо? Кочейшвили не придает значения сюжету в привычном смысле этого слова. Для него сюжет – это сталкивание в пространстве листа самых разнообразных форм: жестких и мягких, фривольных и веселых, тяжелых и странных. Художник сочетает их внутри картины и приводит в некую гармонию.
Предельная необязательность дает маэстрию. Работы делаются легко, для себя, без особой надежды на зрителя, в то время как живопись – ответственное, тяжелое занятие. Нет испуга перед зрителем, нет обязательств сделать «вещь»… Рисование деревянной палочкой сам художник характеризует как «счастливые часы легкой свободы». Результат этого рисования – легкая графика.
